ПЕПЕЛ В ПЕСОЧНИЦЕ - Страница 33

- Больно?

Ибрагим улыбался, и это взбесило Максима. Максим вскочил и через силу оперся на ушибленную ногу. Ибрагим кивнул и мгновенно приблизившись, ударил Максима по кончику носа. Из глаз брызнули слезы, но Максим бросился вперед и постарался ухватить Ибрагима вслепую. Его ударили снизу под локти, добавили лбом по губам, тут Максим понял, что следующим, что сделает резкий Ибрагим, будет апперкот в челюсть. Он упал на колени и обеими руками обхватил ногу Ибрагима. Получил удар по ушам, а затем пальцы Ибрагима впились ему в ключицы, лишая руки силы. Продираясь сквозь боль как сквозь колючий кустарник, Максим прижал схваченную ногу еще сильнее к себе и изо всех сил рванул Ибрагима от земли, через себя. Есть бросок! Ибрагим легко кувыркнулся, тут же прыгнул к встающему Максиму, заблокировал руку, которой Максим хотел хоть как-то отмахнуться, и ткнул кулаком в солнечное сплетение. Ледяной цветок боли распустился в груди, и казалось, что сейчас он как росянка своими лепестками захватит и переварит в себе сердце. Максим с открытым ртом повалился на спину. Его подняли за руки. Прямо впереди выплыло усатое с подбитым глазом лицо Митрича.

- Дыши!

Его, держа за руки, заставили присесть.

- Дыши!

Потом снова подняли.

- Дыши!

Вниз.

- Дыши!

Вверх.

Вниз. Вверх. Вниз. Вверх.

Самостоятельно стоять Максим смог минут через пять. Митрич сгонял курсантов, и ему принесли полотенце и клей для ссадин. Намазывая лицо клеем, Максим думал «Господи! Как жив-то остался! В спортзал – больше ни ногой!».

- У вас, Максим, прекрасный организм, но при таком организме вы должны уметь двигаться быстрее и точнее.

Ибрагим присел на пол напротив.

- Спасибо.

- За что? – удивился Ибрагим.

- За комплимент по поводу организма.

- Ошибаетесь Максим. Это не комплимент, а упрек. Одна из самых потрясающих глупостей штатских заключается в том, что вы отождествляете себя со своим телом и сознанием, в то время как ни то ни другое вами не является. Это всего-то на всего – инструменты. Если хотите – слуги, которые должны делать и терпеть все, что вы им приказываете. Как бы это ни было больно…

- Это должно быть «привычно»?

- Вы все правильно поняли.

- Это какая-то восточная философия?

- Это философия спецназа. И это никак не связано с моим азиатским происхождением.

- Я и не думал…

- Времена, когда за дразнилку «нерусь» я ломал руки, давно прошли. Во-первых, наскучило, во-вторых – тут не дразнят. Пойдемте в столовую. Познакомимся поближе.

В столовой было более людно. «Ну, еще бы! Пожрать-то, в отличие от того, чтобы заниматься, все горазды» мелькнула злобная мыслишка. Мелькнула и пропала. За некоторыми столиками сидели люди с бинтовыми повязками, в гипсах, со свежими ссадинами. Стало немного стыдно. Когда сели за столик, Максим спросил:

- Это вы всегда так тренируетесь?

- Нет. – сказал Ибрагим, застилая колени салфеткой, - Это ребята с операции. Побывали в госпитале. Теперь отдыхают.

Стало стыдно совсем.

- И часто такие операции?

- Сейчас – да. Война породила хаос. Хаос породил банды. Выезжаем почти каждый день.

- А милиция не справляется?

Ибрагим только головой качнул.

- А из кого, по-твоему, состоят банды?! Ну, не все, но я имею в виду самые опасные. И чем крупнее мент – тем опаснее банда. Есть, конечно, честные менты, но что они могут сделать? Без нас – ничего.

«Лучше бы просто без ментов» подумал Максим, но вспомнил соседа по лестничной площадке – майора МВД. «Неужели и он тоже? Нет. Не может быть»

- А ты чем тут занят?

- Я съездил на несколько выездов, сейчас мне положена неделя отдыха.

- Слушай! Я, конечно, понимаю, что это возможно тебе лишний геморрой, но может быть тебе будет забавно дать мне пару уроков? Пока я тут?

- Рукопашки?

- Да, вообще – всего.

- Ну, если начальство разрешит, то я буду не против. Только учти: сегодня я с тобой аккуратненько. Учить буду по полной.

- Идет.

Они пожали друг другу руки.

- Что будете заказывать, ребята?

Перед их столиком стояла буфетчица. В белом чепчике.

Планам молодых людей не суждено было сбыться. Вечером того же дня приехал Иван Александрович. Он вошел в номер, куда поселили Максима, огляделся.

- Максим Константинович! А давайте-ка прогуляемся за город. Не против?

- Не боитесь, что убегу?

Иван Александрович развел руками.

- Ну, что вы! Я вам доверяю.

- Ну, давайте прогуляемся.

Для прогулки Иван Александрович решил не использовать личную машину, а тут же, в гостинице, позаимствовал уазик.

Ехали не долго – максимум полчаса. Для разговора место было выбрано живописное. Выйдя из машины, задремавший было от дорожной качки Максим, огляделся и невольно охнул. За суетой последних дней он как-то не замечал ни белоснежных сопок, ни невыносимо ярких желтых и красных цветов на темно-зеленой траве, ни черного песка на побережье. Океанский горизонт четко, как линза, закруглялся, и это делало ощущение иной планеты завершенным.

- Нравится? – Иван Александрович показал на ближайшую сопку. – Как вы думаете, Максим Константинович, сколько до нее?

- Ну, километров пять.

- На самом деле пятьдесят.

- Ого!

- Это воздух, Максим Константинович. Камчатский воздух. – гордо сказал чекист. – Я ведь не родился здесь. Я, как и вы, - москвич. Меня сюда после высшей школы направили по распределению. Я обижался сначала, думал, что меня в глушь практически сослали. Думал, что поработаю тут пару лет, а потом – в Москву, в Москву. - улыбнулся он, - А потом, как приехал, увидел все это…. А работы здесь и в мирное время было навалом: диверсанты, контрабанда – всего достаточно. Скучать никогда не приходилось. Я очень горжусь тем, что у меня такая родина – «от чудских берегов до ледяной Колымы», - процитировал он старую песню. – Мне бы хотелось бы, чтобы так было бы и впредь.